Ползал тут давеча по сайтам, картинки всякие разглядывал. Читаю-то я не очень, а картинки смотреть интересно. Ну, всякие попадают. Где природа, где зверушки всякие. А где и мужики с бабами любятся. И много таких картинок просто сериями. Вот, мол, смотрите люди добрые и любуйтесь. А что и как, то сами догадывайтесь. Я и почал догадываться. Подумалось мне: А ежели взять и дописать под картинками текст, что мне в голову втемяшился? И что получится? А ничего. Что-то вроде комикса. И решил я назвать эту серию подписей к картинкам » Как бы это могло быть, если бы было на самом деле». А в заголовок буду ставить просто — Как бы это могло быть.
Мама моя живёт с мужчиной. Но он мне не отец, отчим. Мне безразлично, с кем мамаша проводит время, с кем спит, кого любит и всё прочее в таком же духе. Живёт мужик и живёт себе. Меня не трогает, я его тоже не затрагиваю. Он старше меня лет на пятнадцать, но моложе моей маменьки, молодящейся стервочке. Характерец ещё тот у неё. Одно слово — не стервочка, полноценная стерва. На меня молодой мамин сожитель не заглядывается. Точнее будет сказать, пробовал. Пообещала кучу пряников от моих знакомых и от любимой маменьки. Новоявленный папаша быстро отработал задним ходом. А потом нашли с ним точки соприкосновения.
Молодой девушке вечно не хватает того, чо люди зовут злом, презренным металлом и иными именами, означающими сего навсего обычные деньги: рубли, баксы, еврики, тугрик, да хотя бы юани. Сгодятся и тенге с гривнами, всякие прочие манаты. Вот папаня, как я стала его называть, чему он и не противился, начал тихонечко, в тайне от жены, моей матушки, спонсировать студенточку — почти что малолетку. Ну, что из того, что за двадцать. Я у мамы какой ребёнок? Единственный. Ещё какой? Любимый. Ещё какой? Маленький. То есть малолетка. Ну почти. Для любой матери её дети всегда останутся маленькими. Так мне мама сказала. Проверить возможности пока не было. Рано мне рожать. Образование, чтоб его, надо получить. Кстати, папаша оказался зело умён и подкован. И я с некоторых пор стала без зазрения совести спихивать на него почти все задания. Взамен благосклонно позволяя изредка, вроде невзначай, потрогать мою попку, задеть титечки. Балую я его, ох балую. Иной раз трусики не надеваю и, опять же вроде невзначай, продемонстрирую ему киску свою гладко выбритую. То титечка выпадет в самый неподходящий момент. Не я первая в ловле на медовую наживку, не я последняя. Раздумываю пока, но может и созрею подставить папане кисулю свою. Привязать покрепче. Мало ли что в жизни случиться может. А тут прикормленный телок. Можно доить. Ни о какой любви и речи быть не может. У меня среди парней нет такого, о котором могла бы сказать: влюблена до потери пульса. Нет, крыша пока не едет, держится. Потрахаться — всегда за. Не со всеми, с тем, кто нравится. Здоровья для, не ради блуда. Что, клитор по ночам тереть? В ванне душиком баловаться? Ну уж нет. Проверила у парня наличие презика и вперёд. Не одна я такая циничная особа. Много нас таких, кто не хочет становиться курицами-клушами.
Рассчитывала как-нибудь соблазнить папашу. В принципе мужика с нормальной ориентацией особо и не нужно соблазнять, не адо напрягаться и заморачиваться такой проблемой. Сам попросит. Пока раздумывала, случай подвернулся. Как говорят: Не было бы счастья, да несчастье помогло.
Как-то ясным днём, когда никого дома не было и быть не могло, вышла я на кухню покурить. Совсем недавно переболела воспалением лёгких. Болела долго, потому что сама дура запустила пневмонию. И мамаша изъяла из моего арсенала всё до последней крошки из того, что хоть чуточку напоминает табак. Мука сплошная. Покурю в институте и потом заедаю конфетами, перед тем, как идти домой. маменька учует, такой кавардак устроит — только держись. Благо хоть рукоприкладством не занимается. Всё же понимает, что девочка выросла., стала взрослой. Всё одно терпеть её морали мочи нет. Прикурила сигарету и с наслаждением затянулась. И надо же было чертям принести в это время папеньку названного домой.
Упс! Встряла Марина по самое не могу. И выбрасывать сигарету поздно. И как это я не слышала его прихода? Ни дверь не скрипнула, предательница, ни внутренний голос ничего не подсказал. А он, нет, чтобы как все нормальные люди, вначале в туалет пройти, сразу на кухню. Жрать захотел, что ли? Я так еле до дома добегаю, едва не течёт. А сколько раз бывало, что и не добежишь, по дороге трусы намочишь. А этот… Да теперь-то что возмущаться, коли поймали с поличным. Это я матери иной раз, когда она начинает водить носом, унюхав запах табака, втираю, что девки курили, а я стояла неподалёку. А запах табака такой въедливый. Тут не прокатит, не та ситуация.
Зашёл на кухню, увидел меня с сигаретой в руке, и давай пузыри пускать, втирать мне про вред табака, про то, что сделает маманя, когда узнает про это. Вымогатель почище гаишника какого. Да он и так по жизни мент, следак. Научился запугивать беззащитных. Ну да, я и есть беззащитная, слабая женщина двадцати лет от роду, ещё почти ребёнок. Девочка-ромашка. Так-то мне всё по херу, все его страшилки. Но ведь, гад, проговорится матери, а у неё «сердце слабое». С её сердцем можно пережить не одну сотню граждан великой страны по имени Россия, но театральной постановки под именем «маме плохо» не избежать. Играет, актриса хренова, сама смотрит, косит лиловым глазом, как на её премьеру реагируют зрители. И не дай бог аплодисменты будут жидкими. Тем более, если кто-то воскликнет: Не верю! Армагедец наступит. Всем. И что несчастной жертве обстоятельств делать? Да ничего. Давно хотела соблазнить, совратить папеньку, вот и случай подвернулся. Вроде как испытываю чувство вины и желаю загладить её своим комиссарским телом. Больше у меня, нищей студентки, ничего нет. А что? Именно так. Две титьки, рот для минета и киска для траханья — вот и всё моё богатство.
Тоненько так, не толще каната, намекаю папаше, что буду не против купить его молчание взамен на некоторые вольности по обращению с моим телом. Он ведь дав
но испытывает к нему влечение. Папаня молодец, враз въехал в тему и тут же начал лапать титьки.
А я ещё такую совращаемую невинность разыграла. Типа: Да вы что? Я не такая! А руки у него ничего. В меру сильные, в меру нежные, очень ласковые. И не трясутся, как у мальчиков, которым позволяю тискать мои сокровища. Нормальный, много повидавший и много попробовавший мужчина. Не мужчинка, интеллигентного вида создание, единственным отличием которого от женщин является наличие брюк и болтающегося в этих брюках отростка. Чаще всего слишком вялого и слишком мелкого. А брюки совсем не показатель мужественности. Никто не посчитает шотландца, носящего килт, лишь номинально достойным звания мужчины. У них с этим просто. Чик сабелькой — и готово. Или что там у них за оружие. Так же никто не посчитает женщину, носящую брюки, слишком мужественной. Сила в слабости — вот девиз настоящей женщины. Не понимаю этих придурочных феминисток. Я хочу, чтобы передо мной открывали двери и пропускали меня вперёд. Я хочу, чтобы мне подавали руку, когда я выхожу из транспорта. Я не хочу таскать тяжести. Мои руки достойны дамской сумочки. Пусть мужчина считает себя хозяином. Всё одно будет так, как захочу я. Но ему легче поддаваться женщине, считая, что он хозяин. Да пусть тешится.
А папаня осмелел, запустил руку под маечку, голую титьку тискает. Тогда я, робко глядя ему в глаза и стесняясь до невозможности, предлагаю избавить меня от юбочки. Он аж на корточки перед мной присел, стягивая с бёдер узкую юбку. Разъела, корова, жопу. Это ещё и от гормональных препаратов, которыми меня пичкали, коля и в жопу, и в спину, когда болела. До сих пор не вышла из меня эта гадость. Сейчас ещё ничего стала. А то разботела до невозможности: титьки по пуду, живот выпирает, жопа в двери не проходит. Американская негритоска, отожравшая телеса на Мак Дональсе. 
Папаня шарится у меня в трусах, писюлеску мою ненаглядную мнёт и видит по моим глазам, мент поганый, что мне это ужасно по нраву. Сама тащусь. Если учесть, что последний секс у меня был недели две назад, понять меня можно. У самой уже по ляжкам течёт. Видит, понимает, но принимает мою игру в невинность и смущение. А у меня одна мысль в голове: Да загибай ты уже меня раком и всаживай свой инструмент. Видела как-то случайно, ну, почти случайно, его приблуду. А надо ванну закрывать, когда мыться идёшь. И понимать надо, что в доме взрослый ребёнок, который как раз вошёл в ту пору, когда дети начинают интересоваться различием половых признаков у людей. Правда у меня это произошло лет…Давно, короче. Но всё равно я же ребёнок.
Наконец папаня наигрался с киской, стянул с меня трусы. И сам разделся. А ничего у него паяльничек. Такой прогреет — мало не покажется. Мой любимый размер. Такой и входит, и выходит — замечательно выходит. Минетом его явно не удивишь. Парень знакомый рассказывал, что менты часто вваливают за щеку задержанным за какие-то правонарушения девушкам. Не удивишь, но показать, что доверяю, нужно. Присела на корточки, в рот взяла. Чистый, зараза, а ведь с работы пришёл. Точно какая-то шалашовка обсосала. Ну да мне без разницы. Мне другое надо. И потому, встав с корточек, села на стол, откинулась, упираясь в стол локтями, и раздвинула ноги. Ваша овсянка, сэээр!
Да какая же это овсянка? Это самое изысканное блюдо на данный момент в этом кабаке. И папаня, наклонившись, начал пробовать это блюдо. Не спеша, как настоящий гурман, начал облизывать тарелочку с голубой каёмочкой с краёв. Потом медленно перешёл к серединке. Вновь вернулся на краешки. А я всё жду, когда же он дойдёт до вишенки на тортике. Умммм! Добрался. Ух, гад, как же он меня там ласкал, как трепал своими губами клитор, как теребил губки, как вылизывал мою кисоньку. Я кончила раз, другой, а он всё ласкал и ласкал. Такое впечатление, что лакомка добрался до запретной вкусняшки и теперь не может наесться, насладиться ею. Когда я взвыла при очередном оргазме, папенька правильно посчитал, что слишком много — будет перебор. Можно нажраться до блевотины. Отпустив на волю мою страдалицу, развёл мне ножки, задрав их вверх, и вставил свой колышек.
Не большой, не маленький, как раз подходящий под меня размерчик. Как же я насаживалась на него, с каким наслаждением подмахивала, подскакивая жопой на столе. Дождавшись, пока папенька начал кончать, обняла его ногами, прижала к себе, не давая вытащить стреляющий спермой член, впитала в стенки влагалища всю, до последней капельки, сперму. Ну, почти всю. Он начал бормотать что-то про залёт. Засмеялась. Спросила: он чо, боится, что я рожу ему то ли сына, то ли внука? Успокоила, что беременность пока в мои планы не входит.
Потом мы, так и оставшись голенькими, сидели, курили. Я на столе, паренька на стуле. Из меня вытекали остатки спермы, пачкали столешницу. Не смогла моя кисонька проглотить всё, что папенька излил в неё. Вот остатки и вытекали наружу. Папенька гладил мои ляжки, лобок, не брезгуя ласкал губки, мокрые от его же спермы. Поинтересовался на тему, как мы будем теперь. А как? Да просто. Сказала папеньке, что буду ему давать один раз за три, нет, за четыре, нет, за…Да на хрена мне столько куни, он и без того вылижет всю меня от затылка до пяточек. Уж что-что, а это понимать научилась. Для проверки, затушив окурок, легла на спину, расставив ноги. Папенька понял правильно. Я же говорю, что теперь мне обеспечено постоянное куни. А подставить писю под папенькин колышек, так я только за. Останется одна проблема — мама. Не думаю, что она такая уж жадина, что не захочет поделиться с дочерью. Особенно если намекнуть, что можно ведь и полностью завладеть источником наслаждения. Может быть у неё и головные боли, которыми она время от времени страдала, отказывая сожителю в близости, прекратятся. А что? У нас же рынок. Лично я за здоровую конкуренцию.
4 688
Загрузка...
