Унылый серый вечер простер над городом пелену таких же серых и унылых туч, которые плакали мелким моросящим дождем. Дома презрительно смотрели своими глазницами на пробегавших перед ними редких прохожих, которые спешили укрыться от дождя в подъездах. Вот и знакомый мост, свинцовое зеркало воды под ним. И все вокруг, включая меня самого, было свинцово-серым и унылым. Я возвращался домой на два дня раньше обещанного, не предупредив звонком жену.
А перед моими глазами, все это время стояла последняя запечатлевшаяся перед отъездом картина: плавный изгиб спинки мой жены, приспущенные трусики, и упругие, белоснежные округлости, плавно стекающие, сужаясь и распадаясь на две половинки, вниз. А там, в расщелине, упругий, налитой, темно-красный валик. Я затрепетал от возбуждения и сделал движение, чтобы положить на них руку, ощутить изумительную их нежность, теплоту и упругость. Но, она, быстро сняв трусики, запахнула полы халата, скрыв от меня эту изумительную картину. И как-то натянуто улыбнувшись, она поцеловала меня и сказала:
— Пока, позвони мне, когда будешь возвращаться, — и все.
И это продолжается уже два месяца. Что же случилось с ней, прежде такой ласковой, всегда готовой усладить меня? Ответа на этот вопрос у меня не было. Только вспоминалось, что началось это после того, как она провела неделю на даче у своей подруги. После этого она стала уклоняться от интимных отношений, уходила спать в другую комнату, ссылаясь то на головную боль.
Я уехал в командировку, и все время стояли передо мной прелести любимой жены, и мучил вопрос о причинах изменений. Измена, я был почти уверен.
И вот я сорвался раньше, не позвонил, очень хотелось увидеть ее реакцию, и возможно, получить ответ на свой вопрос, больше напоминавшей явные и неприглядные подозрения.
Подойдя к дому, я поднялся на свой этаж, открыл дверь и вошел. Дверь в гостиную была закрыта и в прихожей царила абсолютная темнота. Я решил что Аня, моя жена, уже улеглась спать. Раздевшись, я открыл дверь в гостиную и остолбенел. Дверь спальной была открыта и из нее в гостиную проникал слабый, красноватый свет ночной лампы. И, самое главное, слышались звуки музыки и голоса, причем один из них был мужским.
Я тихо подошел к двери и заглянул в комнату. Там была Аня и мой друг Сергей. Мысли крутились в голове, и я не мог сразу решить, что делать. Первым побуждением было ворваться, устроить скандал, но я сдержался и решил понаблюдать. Свет ночника освещал их фигуры, а дальше тьма сгущалась. Кроме того меня скрывал стоявший у входа шкаф, за которым я мог стоять в абсолютной темноте невидимый с другого конца комнаты. А игравшая тихая музыка заглушала звуки моих движений.
Они сидели на краю кровати. На Ане были брюки спортивного типа, плотно облегавшие ее налитые упругие бедра и кофточка, расстегнутая на груди. Из ее отворотов выпирали, дрожа и перекатываясь, плотно обтянутые тканью бюстика, великолепные груди, которые всегда были предметом моей гордости и пристального внимания всех мужчин, в том числе и моих друзей. Сергей не был исключением, я часто наблюдал, как он поглядывает на них. Впрочем, это не возбуждало никакой ревности, он мой лучший друг и, поэтому, ему позволялось многое. Например, поухаживать немного, обнять за талию, а потом, как бы невзначай, опустить руку ниже на ее упругие округлости. Мог он при встрече и прощании поцеловать ее в губы, растягивая это действие. Кстати, Сергей — это муж Аниной подруги, той самой, с которой она ездила за город. Она замечала внимание Сергея к моей жене, но относилась к этому спокойно, с юмором.
И вот теперь, стоя за шкафом, я начал догадываться о том, что же произошло именно в ту поездку.
Аня сидела немножко грустная, поправляя кофточку, очевидно помятую и расстегнутую в ходе предшествующего страстного общения.
— Через два дня Коля приедет, что я ему скажу. С тех пор как это произошло я хожу сама не своя. И хочу признаться ему и боюсь. Не знаю что делать.
Теперь мне стало все ясно. Именно там произошла связь Ани с моим другом. И, несмотря на чувство ревности, я вдруг почувствовал облегчение — оказывается, Аня просто не знала, как попросить прощения.
— Ну, давай я сам скажу ему, покаюсь упаду на колени. Ну, даст он мне по морде, хорошо, заслужил. Но тебя обязательно простит.
После этих слов мне стало совсем хорошо. Я уже думал выйти и открыться, но задержался.
— Но ты такая хорошенькая, и кроме того, только ты смогла принять меня, до конца, без вспомогательных средств.
И тут мне все стало ясно. Проблема Сереги нам всем была известна – огромный, просто невероятных размеров член. Вроде здорово, но создает проблемы и отпугивает баб куда сильнее, чем привлекает. При общении с женщинами приходится применять средства для ограничения глубины входа.
— Да ты такое мучение мне доставляешь, но при этом так сладко. И Колю я очень люблю.
Она замялась, не зная, что сказать дальше. Но я смутно стал понимать. Ведь весь секс заключается в сочетании мучений и наслаждений. А друг мой с его огромным инструментом привнес в ее жизнь что-то новое.
— Аня, ну давай последний раз, потом на казнь, — произнес он, обнимая ее.
Она перестала сопротивляться, потянулась к нему, он обнял ее за плечи, их губы сомкнулись. И понеслись бурные ласки. Я тихо стоял в своем укрытии, теплая волна захватывала меня и несла, несла. Не было ни ревности, ни злости, а только наслаждение от созерцания.
Он, не спеша, смакуя, снял с нее кофточку, начал расстегивать бюстик, медленно обнажал одну грудь, вторую, смотрел, наслаждался. А мне казалось, что делает это он для меня. Два месяца прелести жены были скрыты от меня, и теперь мой верный друг возвращал их мне. Я уже испытывал нежные чувства к нему, к Ане, даже грезил будущими совместными постельными играми – чего уже скрываться, грешен и развратен был я в душе. Весь во власти теплого потока, который омывал меня, ласкал, я с трепетом и волнением ждал продолжения.
Два изумительных, белоснежных плода изысканной формы дрожали, покачивались, просили ласки. И они ее получили. С бешеной страстью, забыв обо всем на свете, он их ласкал, целовал, вылизывал каждый миллиметр тела моей Анютки. А она жмурила глазки, гладила его голову, пока, наконец, он взялся за ее брючки и не стал с таким же смакованием их спускать. И постепенно обнажались упругие, широкие бедра, плавным овалом перетекавшие в изумительные крепкие и стройные ножки. Остались на Ане только полупрозрачные трусики, плотно обхватывающие самые нежные, сладкие и таинственные ее места. А она согнула ножки, поставила их на край кровати, широко раскинула и в мягком, призрачном свете ночника, через тонкую ткань стали видны очертания нежных алых губ. Именно туда были направлены все стремления Сергея.
Вот и трусики поползли вниз, и моя Анютка предстала в своей умопомрачительной наготе. А Сергей ласкал, целовал ее губы, пил с них влагу. Наконец он поднялся и стал расстегивать брюки.
— Подожди,- сказала Аня. — Давай я.
И, спрыгнув с кровати, начала раздевать его. И, когда она стащила с него трусы, моему взору предстало огромное достоинство Сергея. Восхищенно выдохнув, будто в первый раз, Аня, взяв его руками, принялась целовать, ласкать, облизывать со всех сторон, но при этом даже не могла полностью обхватить его член своей ладошкой.
А я уже с трудом сдерживал свое возбуждение. Меня охватило страстное желание припасть к ее губам, целовать и лизать каждое место, к которому прикасался, на котором оставил свой запах влажный, наконечник Сережкиного члена. А он, тем временем, стонал, извивался, испытывая ни с чем несравнимое наслаждение – уж я-то его прекрасно понимал, вспоминая язычков своей супруги на своем достоинстве. Наконец Аня оставила его член, села на край дивана и широко раздвинула ноги.
— Давай мой мучитель, войди в меня.
— Может лучше сзади?- сказал Сергей.
— Нет, давай так.
Лоно ее было мокрым, сок капал с губок на кровать. Сергей подошел, взял одной рукой член и направил его туда, где колыхались красные лепестки моей жены. Аня руками широко раздвинула губки, стремясь максимально расширить проход. Я содрогнулся от страха за нее. Его головка многократно превышала по толщине ее дырочку, от чего мне казалось, что он просто разорвет мою Аню, повредит ей все и оставит умирать, окровавленную.
Сергей, приставив член к входу в лоно моей жены, легким толчком послал его внутрь. Аня вскрикнула, но головка легко проскользнула и исчезла из виду, а следом стал погружаться и весь ствол. Я с замиранием сердца наблюдал, как его член погружался глубже и глубже, пока лобок Сергея не коснулся ее лобка, и он не стал прерывисто, но все же аккуратно двигаться.
Аня стонала, вскрикивала, хотя делал он это осторожно и нежно, сдерживая бурлившую в нем страсть и, с замиранием сердца, чувствуя, как иногда его головка упирается в самое сокровенное – в приоткрывшуюся от таких касаний матку. Она запрокинулась на кровать, закрыла глазки и слегка постанывала, насаженная на огромный член моего друга. Сергей взял ее ноги, загнул их, навалился на Аню, и, приподымаясь, нависая над ней, вытащил член почти до конца и снова уже быстрее загнал его внутрь. Аня изогнулась всем телом и вскрикнула. И была в этом крике и боль, и какое-то странное, мучительное наслаждение. А он продолжал подниматься и опускаться, нанося удары. Она визжала, извивалась, стиснутая его руками, пропарываемая огромным инструментом. И в этих воплях были и мучительная боль и безумное наслаждение. И эти боль и наслаждение пронзали меня до глубины естества, я мучился и наслаждался вместе с моей женой.
Двигался он долго, разминая ее бедра, хватая за пышные груди. Они поменяли позу, Серега стал позади моей жены и вонзился в нее, положив руки по-хозяйски на ее ягодицы. Я заметил, как он с тоской проводил пальцем по ее анусу и пару раз «нырял» туда им, смочившись в избытке растекшейся смазке из ее влагалища по ягодицам. Но анальный секс ему пока что был недоступен, с его-то габаритами. Он ускорился и стал натурально бить ее своим членом, от чего Анька сдавленно вскрикивала, будто давилась чем-то.
Наконец удары прекратились, Сергей замер, издал крик, в котором воплотился пик мучительного наслаждения и повалился всем телом на Аню. Я неслышно отступил в темноту гостиной, постоял немного, чтобы они пришли в себя от любовного сражения, а потом, как ни в чем, ни бывало, вошел в спальню.
— Привет, Серега! Рад тебя видеть, чего так давно не навещал нас? Совсем забыл друга. Спасибо тебе, что жену мою не оставил скучать в одиночестве – гляжу, без меня она легко командировку пережила, даже понравилось.
Я с трудом сдержал смех при виде их лиц, на которых отразились испуг, удивление и почти настигнувшая их паника.
— Ладно, отдыхайте, восстанавливайте силы, они еще понадобятся. А я пойду приму душ с дороги, а потом посидим, выпьем, закусим и поговорим.
Под их обалдевшими взглядами я, как ни в чем не бывало, повесил одежду в шкаф, нацепил свои домашние тапочки и, подмигнув незадачливым любовникам, удалился в ванную.
9 576
Загрузка...
