Саманта Джонс «Плохой Дядя»
Есть вопросы, на которые ты не хочешь знать ответы.
Я сижу у своего психолога. - Да, говорить о детстве это очень полезная практика. Насколько я помню ты росла без отца..?
– Да. Мама сказала, что он погиб, и у нее были другие мужчины. Иногда даже слишком часто. Иногда один задерживался на какой-то период. Отчасти я ее понимаю – женщине нужно это, но… Однажды в нашем доме появился Сергей. Дальнобойщик. Он жил с нами по несколько недель, мы даже вместе, в троем ездили на море. Потом он уезжал на работу. Мама учила меня уважать его. Слушаться. Это было немного кринжово, но она просила называть его папой. Это теперь мне понятно для чего: она хотела привязать его. Вечная беда всех русских женщин. Пространства огромны и мужчины кочуют. Уходят с место на место. А кому нужна она: стареющая вдова с совершеннолетней дочерью. Она думала, что, если дочь будет называть его «папой», то его одинокое сердце растает, и в какой-то момент он решит остаться. Поведется на «тепло родного дома».
По началу мать стеснялась с ним даже целоваться при мне. Это было супер странно для меня: я должна была называть папой мужчину, который просто живет с нами. С которым почти не общаюсь, да и с мамой он общается в основном в мое отсутствие.
– Но, когда исполнилось восемнадцать, я все чаще стала замечать, что мама перестает стесняться меня. Что… они занимаются этим, пока я сплю. Пока они думают, что я сплю.
Я устраиваюсь поудобнее и чуть было не закрывая глаза, погружаюсь в ее рассказ:
Я стала регулярно слышать, как скрипит кровать за стеной. Как мамочка стонет. Как он зажимает ей рот рукой и трахает грубо, вбивая в кровать. Она позволяла ему все. Только просила, умоляла его шёпотом, чтобы он не делал этого при дочери. Я слышала, как он говорит: «Да она спит уже».
Я порывалась встать и пойти защитить маму, но слышала, как он дает ей пощечину, как бьет, как она плачет, а потом он делает с ней секс.
Этот мужчина был довольно адекватным днём, но, когда выпьет, он почти сразу тащил маму в ее комнату и трахал снова и снова. Да. В какой-то момент это происходило при мне. Они выпивали немножко, а потом он тащил ее в комнату, давал пощечину и потом кровать скрипела под мамины стоны.
Утром он говорил мне что-то вроде: «Ты уже большая, должна всё понимать».
– У многих людей было трудное детство. Родители не созданы, чтобы быть хорошими родителями, они просто проводники в этот мир.
– Нет, ты не понимаешь. Я не сказала, что мне это не нравилось.
– Тебе это нравилось?
– Сначала у меня разрывалось сердце. Это была пытка отчаянием, но в какой-то момент я обнаружила, что, когда их нет, и я мастурбирую у себя в кроватке – я представляю, как меня избивают, вбивают в койку, хватая за запястья, и затыкают мне рот. Я кончала, дико выгибаясь в кровати, словно меня кто-то сдерживает снаружи.
– Ты очень смелая, что рассказываешь об этом.
– Я просто хочу, чтобы ты опубликовала это, чтобы другие девочки знали, к чему это меня привело…
Я собиралась к друзьям. Надела миниюбку и маечку без лифчика, укладывала волосы минут сорок, накрасилась и собиралась пойти в нашу компанию.
Мама была на работе, дома был только он. Что-то сидел на кухне смотрел телек.
Я так долго собиралась, что уже стемнело, а меня часто до сих пор не отпускали гулять в темноту. Город у нас маленький, трасса рядом и по ночам можно было нарваться на кого угодно.
Но «темнота друг молодежи» и конечно, мы собирались компанией именно по вечерам.
Мой тогдашний ухажер ждал меня, и я должна была быть его визитной карточкой. Его «малой». Его «самой красивой девочкой на районе». Он был, как полагается старше меня на три года, вернулся из армии, но я даже не помню уже его имени.
Я собиралась выскользнуть, но Сергей вышел и приградил дорогу.
— Ты куда, в таком виде собралась, на трассу?
Вид у меня и вправду, как я теперь понимаю, был подходящий: джинсовая куртка, прикрывающая стоячие молодые соски, короткая юбка, нежные гладкие бедра, белые носочки, модные кеды, уложенные на ночь глядя волосы, накрашенные губы.
— Не твоё дело.
— Ты как с отцом разговариваешь?
Мой взгляд невольно скользил по его треникам. Синие они с трудом скрывали, что под ними у него нет белья. Белая майка на голый волосатый торс. Руки в чем-то жирном с кухни.
— Ты мне не отец! Я к друзьям!
Я рванула к двери сквозь него. Нарочно нарываясь на физический контакт.
— Никуда ты не пойдешь!
Я стала закипать. И как я теперь понимаю, мне нравилось его злить. Сергей схватил меня. Огромный, я буквально вся растворилась в нем. Мама могла прийти в любой момент.
Я стала вырываться, провоцируя его на борьбу.
Он схватил меня двумя руками.
— Отпусти, козел!
Я стала колошматить его только начавшую заплывать жиром мужскую накачанную грудь. Изо всех сил.
Только чтобы обездвижить меня он пытался схватить меня за запястья. Это ему не удавалось. Я уже перепугалась и едва дышала. Лупила его. Сергей обхватил меня руками в охапку и сжал в своих объятиях. Дыхание спёрло. Мои груди через маечку обжигались об его грудь.
Одна его большая лапина вцепилась мне в попку, а лицо уткнулось в его щетинистую шею. Я рванулась еще раз, расцарапав щетиной себе лицо. Бедром я чувствовала его возбужденное достоинство, мясистое и горячее оно набирало силу, прямо прижимаясь к моей ножке.
Не думаю, что он был виноват в этом. Не думаю сейчас, что он планировал это. Я не понимала, что я делаю. Более того я долгие годы врала себе, что это он меня изнасиловал. Сейчас я понимаю, что это было скорее наоборот.
— Успокоилась?
Я чувствовала, как мое сердце колотится в груди. Я захлебывалась от обиды. Ком в горле не давал говорить. Мои трусики были мокрыми, а девственная дырочка пульсировала. Сергей ослабил хватку, думая, что я успокоилась и я заорала на него:
— Я буду гулять когда захочу, ублюдок!
— Никуда ты не пойдешь!!!
Сергей яростно швырнул меня в мамину койку. Пролетев полкомнаты я взвизгнула от неожиданности.
— Одеваешься, как шлюха! Тусуешься с отбросами общества! Хочешь, чтобы тебя там по кругу пустили?!
Через мгновение он залез на меня, раздвинул коленом мои ноги. Я дралась и царапалась, но он спустил треники, обножив свой большой волосатый пенис.
— Я знаю, чего ты добиваешься!
Я много раз представляла, и даже видела его через банное полотенце в невозбужденном состоянии, когда Сергей выходил из ванной у нас дома, но я и подумать не могла, что он будет так прекрасен.
Волосатый до середины ствола, прямой как бамбуковый ствол, с большим глянцевым набалдашником залупы на конце. Фиолетово сизый, блестящий стояк.
— Вот, что тебе на самом деле нужно!!!
Он заткнул мне рот, и я закричала ему прямо в ладонь.
Через секунду трусики на мне были прорваны, и следом член порвал мою девственную плеву.
— Ты даже защитить себя не сможешь, дешёвка!
С болью и яростью он начал штопать меня под такой знакомый скрип маминой кровати.
Я застонала.
— Тварь! Ненавижу! Ублюдок!!!
Киска обхватывала жадно твердый член. Я не могла осознать в полной мере эти новые чувства, столкновения с мужской напористостью и силой. Его твердостью и неотвратимостью.
Я елозила ножками, пинаясь и отталкивая его как могла, но любовник моей матери, которого она просила называть «папой» грязно сношал меня на маминой кровати.
Снова и снова он нанизывал меня на свой длинный твердый ствол. Он раздвигал лепестки моей девочки и грубо врывался. Моя дырочка текла ручейками кипучей смазки.
Я кончала почти от каждого его проталкивания головки в мою тесную неразработанную девочку.
— Вырядилась как блядь. Ты этого добивалась!!?
Я вцеплялась в его мощные плечи и орала.
Остатками сознания я понимала, что меня ждет на улице мой парень, а мама вот-вот может быть поднимается по лестнице домой.
Я посмотрела ему в глаза абсолютно озверевшая от похоти и каскадных оргазмов.
— Ненавижу, подонок!!!
В этот момент он вмазал мне пощечину, чтобы я отвернулась.
Из глаз посыпались искры. Меня накрыло волной оргазма разрушительной силы. Я на полминуты потеряла зрение и полностью растворилась в чувствах.
Головка долбилась в матку, а я брызгалась смазкой на его ствол снова и снова. Под нами уже все было мокрое. Я исцарапала ему спину, а он кончил в меня спустя минуту нашего сражения.
Когда мы оба обкончали мамину кровать наступила тишина.
Он слез с меня, осознавая, что только что сделал свою «приёмную дочь» своей женщиной.
Он вытер свой большой мужской член, медленно ослабевающий после победы, от спермы и капелек крови. Ему всё было ясно. Что он наделал со своей «дочуркой».
Я жадно глотала воздух, трясясь от перевозбуждения дракой и первым в моей жизни сексом с мужчиной.
В полной тишине спокойно и по семейному прозвучало:
— Иди подмойся.
— Это как?
— Тебя мать не учила чтоли?
Я пошла в ванную. Разделась и принимала душ. Он вошел и нежно показал мне как подмываться. Осмотрел мою раскрасневшуюся писю и спросил больно ли мне было.
Я спрашиваю у Эмилии: «Как ты относишься к этому событию сейчас»?
Взглянув на часы, она говорит, сглатывая слюну.
Я тогда совершенно не понимала, что вырядилась именно для него. Я и раньше так делала. Я видела, что его бесит, что я в юном возрасте одеваюсь так ярко. Подчеркиваю свою сексуальность.
Я вспоминаю, что у меня была куча мальчиков, но ни о ком я не фантазировала и всех их держала на расстоянии. Хотя они конечно активно лезли мне под юбку.
Даже в тот вечер… Я не помню имени того парня, с которым тогда встречалась. Который ждал меня и считал своей первой любовью, пока меня грубо лишали девственности огромным красивым членом на маминой кровати.
Когда все закончилось я бросила ему смску, что не приду: «Отец не отпускает».
Я использовала его. Использовала и того парня и Сергея. Сама того не осознавая. Моя сексуальность. Моё желание проверить «а достаточно ли я привлекательна, чтобы нравиться взрослому мужчине»…
— Ты рассказала об этом матери?
— Я выиграла мужчину у неё. Позже я еще много раз, когда её не было дома, провоцировала его. У меня не было времени подумать об этом. Пережить это. Жизнь сложная штука. Я только теперь понимаю, что это было для меня словно соревнование с ней, чтоли?
— Ты с ним спала после этого?
— Он регулярно насиловал меня. Были периоды, когда это происходило каждый день. Он мог зайти в мою комнату, пока я делала уроки, взять меня за волосы и поставить раком прямо над тетрадками. Его член был ненасытен и он ломал мое сопротивление. Бил меня по лицу, пока я не сдавалась в слезах.
Я кричала на него. Орала, что он больной ублюдок.
Но Сергей на каком-то животном уровне знал, что именно это мне и нужно.
А он драл меня раком и спрашивал: «Как тебе мама сказала меня называть»?
Он вбивал меня в стол, а я шептала заплаканными пухлыми алыми губками: «Папочка».
Иногда он брал меня за волосы на затылке и бил лицом об стол. Чтобы я перестала лягаться и бить его ногами.
Это звучит как сюжет из «Мужское и Женское», Гай Германики или перестроечных советских фильмов вроде интердевочки, но… Саманта. Знаешь что я хочу сказать? Все образумилось благодаря этому. Все встало на свои места. Вот почему я говорю об этом с тобой. Вот почему я хочу, чтобы ты продолжала это публиковать.
Мы никогда и не разговаривали с ним. Я приходила с учебы, он заходил в мою комнату, вынимал ремень из джинсов и связывал мне руки. Ставил на четвереньки лицом в подушки и имел своим каменным членом пока я скулила и завывала от каскадных оргазмов. Потом он заливал спермой мне ложбинку на спине вдоль позвоночника, развязывал ремень и уходил не сказав ни слова.
А потом приходила мама. Я врала, что получила мячом на волейболе и сидела училась в комнате. И не выходила.
Не выходила пока мой любовник трахал мою маму. А я сгорала от ревности. Я все время задавалась вопросом «кого он любит больше», «с кем ему на самом деле лучше», «неужели её опытность лучше моей молодости». Одно я знала точно — мы смогли привязать его, чтобы он не уходил. А вот ответ, кого он любит больше я получила только, когда моей мамы не стало…
А пока… мама не могла нарадоваться, что я стала лучше учиться, а не шляться по компашкам как другие девочки и как вся молодежь.
Знаешь, как она говорила? Смешно. «Всё-таки мужчина в доме действует на тебя успокаивающе».
Саманта, видишь: теперь мне кажется, что я бы не стала тем, кем я стала, если бы мое внимание было расфокусированно на мальчиков-красавчиков, общение со сверстниками, тусовки, алкоголь, выпивку, сигаретки и прочую дурь.
Я бы не стала тем, кто я есть, если бы меня регулярно не насиловал отчим.
После смерти матери Сергей не съехал от нас.
Он толстел и опускался на глазах.
Я была в глубокой депрессии и не произносила ни слова.
Стало понятно насколько много мать делала для того, чтобы удержать хоть какого-то мужчину в нашей однополой семье.
По квартире постепенно начали валяться пакеты от чипсов, бутылки в пыли. Все начиналось довольно безобидно: то пустая бутылка оставленная после ужина под столом, то за диваном. Не доеденные консервы, потому что как выяснилось Сергей то ли не умел, то ли ленился готовить, а я из учебы и депрессии успевала только наделать супа сразу на всю неделю.
Но он запросто мог залезть туда грязным половником и оставить на плите на три дня. То, что я готовила перед отъездом на учебу, я всё чаще находила испорченным, съеденным только сверху, а иногда даже и сгнившим.
Он перестал стричься, менять одежду.
Он мыл член, только потому что я просила.
Секс у нас был каждый день. Без слов.
Кожа на его руках грубела. Покрывалась какими-то рубцами от порезов от консервных банок.
Какая-то фольга от шоколадок валялась в туалете прямо на полу.
В шкафах продолжали висеть мамины вещи. Он не выкидывал их, прикрываясь какими-то религиозными обычаями. Но на самом деле, мне кажется, он просто уже не мог делать что-либо рациональное. Ему приходили деньги на карту, и он шёл в Магнит и покупал консервы, хлеб и печенье.
Он становился толще на глазах. Лицо вытягивалось. Думаю я не одна потеряла смысл в жизни в тот момент.
Мамины запасы круп пылились на полках, посуда покрывалась слоем масла с пылью, как в федорином горе.
На маминой могиле не было даже оградки. Он не ходил туда. Никакого памятника, только государственная табличка с датами. Он и не заикался о ней, хотя всё в нашем доме напоминало, что мы оба живем внутри её квартиры.
Фотографии на стенах, ее кольца в вазочке на столе. Но я ничего этого не замечала. Я была такой же как он — бледный призрак. Не прошло и месяца, как я перебралась в его кровать.
Сейчас мне это кажется абсолютным абсурдом, но тогда… Ты не представляешь, как мне было одиноко.
Жить не хотелось.
Остаться на земле одной в этом мире…
Без роду без племени, никому не нужной. Я рыдала по ночам и только еженочный грубый секс с этим животным поддерживал мой гормональный уровень и следовательно настроение на плаву.
Я помню, как это случилось в первый раз. Я имею ввиду секс по любви.
Я помылась и легла спать. Он уже сразу после ужина плюхался в мамину кровать и дрых.
Я прошла к себе, чистенькая. На уроках надо было быть опрятной, чтобы нравиться мальчикам и, что еще более важно, преподавателям. Никто не любит бедных, неопрятных, лохматых.
Я попыталась уснуть, но не могла. Снова мысли о маме. Абсолютно леденящий космический страх будущего. Я вообще не понимала, что со мной будет и что в принципе могло бы стать моим будущим. Я просто жила по инерции.
Я лежала в слезах и в отчаянии в своей кровати. Не понимая, что значит дом, что значит мое место в мире. Просто, как мусор, слушала пролетающие по шоссе машины.
Перевернувшись в кровати раз сто, я встала и в одних свободных шортиках пошла к нему. Зайдя в его комнату, я подняла одеяло, оттуда пахнуло мужским жаром. Со скрипом легла к нему под бочок. Сергей понимающе без слов меня обнял.
Как огромный толстый боров, принимающий своего маленького розового поросёночка. Его руки сразу по-отечески легли на мою оголенную грудь.
Я прижалась к нему попой и тепло начало разливаться по моему телу.
Немытый, но такой горячий и уютный. Живой большой мужик. Старое одеяло воняло, кровать скрипела от каждого маленького движения, но я моментально стала проваливаться в сон, поглаживая его большие волосатые ноги своими маленькими ножками с розовым маникюром.
Со стороны это наверное было больше похоже на красавицу и чудовище. В этом своем состоянии, опустившийся, запущенный и спивающийся он олицетворял собой всё, от чего вас могут отучить на курсах пикапа: он не разговаривал со мной, он выглядел отвратительно, он нищал на глазах и был абсолютно социально депревирован.
Но для меня он был мужчиной. Старой удобной зубной щеткой. Раздроченной до непригодного состояния, но такой родной. И ты берешь и суёшь её в свой рот. Хотя увидела бы чужую в таком же состоянии — побоялась бы даже прикоснуться.
Я проваливалась в негу с ним. Ворочалась в его сонных объятиях. Терлась попой через шортики о его толстый живот.
Посреди этой же ночи. Я сквозь сон. Словно лунатик. Сделала то, что не только не планировала, но и никогда не могла от себя ожидать.
Я освободилась от его объятий. Села на кровати и спустила шорты. Киска уже вспотела. Я пошарила рукой по подушкой и нашла там мамину шелковую польскую ночнушку.
Я впервые в жизни надела её. Ощутила обжигающую прохладу ткани всем телом и легла обратно.
Сергей снова начал мять меня. Он уже глубоко спал и поэтому я впервые могла ощутить очень странные для меня чувства: он начал трогать меня как её: нежно поглаживая, прижимая к себе. Ушла та грубость, с которой он трахал мое молодое тело.
Под утро, когда он начал просыпаться, отчим полез целоваться, видимо забыв, что мы с ним не целуемся.
Он взобрался на меня и спустил штаны до колен. Это было жутко не кинематогрфично. Такой пошлый бытовой секс, когда он в трениках, а она в домашнем халате. Только вот наверно большинство сексов именно такие. Они не про кружевные чулки с поясом в дорогом отеле.
Большинство сексов у каждого из нас, кто читает эту книгу такие: не подготовленные, где-то недобрито, штаны недосняты, щетина колется, волосы падают на лицо…
Но я растаяла под ним. Он целовал меня в губы, и я отвечала. Наверное в первые я ощутила какой он, секс по любви.
Сергей лишь слегка задрал ночнушку до тазовых косточек и уже погрузил в меня свой утренний стояк.
Я застонала и приняла его в слипающуюся дырочку. Раздвинутыми ножками я стала обнимать его. Впервые я не лягалась. Обхватила его за место, где раньше была талия и стала пяточками нащупывать его волосатые бледные ягодицы.
Наше соитие словно воскрешала маму на мгновение. Я представляла себя ею, а он представлял себя с ней. И она словно еще жила в этом.
Сергей, не до конца проснувшись, принялся насаживать меня на свой член. Он абсолютно не старался для женщины. Это был стопроцентный мужской секс. Мелкие не амплитудные движения. Одна поза. Один длинный неизоретальный поцелуй, заканчивающийся тем, что он просто лежит на мне и наши рты соприкасаются и открыты. Глаза закрыты, так, словно он еще спит и мелкие движения тазом, как у кроликов.
Вместе с тем я тащилась и кайфовала. Шарила по его волосатой спине ладошками и наслаждалась весом его жирного запущенного тела.
Пятками я стала надавливать ему на ягодицы, чтобы он поглубже меня сношал.
Под сминающейся ночнушкой мои груди были расплющены о его грудь.
От секса он начал просыпаться.
В его глазах я видела шок, потому что он думал, что трахает мою маму, но, пробуждаясь, начал осознавать, что она мертва. Но вот же она — он насаживает женщину в такой же ночнушка, с очень похожими чертами лица на свой дымящийся булыжник. Она стонет и извивается.
Раньше я всегда брыкалась и оскорбляла его во время секса, но сейчас я гладила его руки, когда он поднялся, не останавливаясь надо мной.
Поцелуй с этой «мёртвой» женщиной еще не остыл на его губах.
Я видела этот ужас у него в глазах и пыталась стонать именно так, как подслушивала, стонала моя мама. Так же вздыхать и охать.
Мне было сложно кончить без того, что он делал с моей матерью… бил.
Мне нужно было прожить это до конца. Стать своей матерью.
С бесстыдно раздвинутыми ногами, колючим небритым лобком, красными от трения половыми губами, задранной до пупка белой шёлковой ночнушкой, раскачивающейся на скрипучей койке в такт его могучим фрикциями старой койке, мне физически нужно было, чтобы он не вмазал.
Я с любовью посмотрела в глаза этого стареющего тупого животного:
— Ты знаешь, как я люблю.
Его глаза наполнились яростью к воскресшей и сводящий его с ума потусторонней женщине. Они залились кровью.
И он с размаху влепил мне оплеуху.
Меня контузило. Одновременно с этим я с громким криком своей матери из груди кончила, выгнувшись в дугу на его огромном члене. Стояк передавило спазмирующимися мышцами влагалища и головку плотно прижало к матке, а ствол распластало по точке джи.
Сергей начала кончать в меня обильными жирными потоками спермы.
Искры сыпались из глаз от удара взрослого мужика по моему розовенькому девичьему нежному личику, на которое западают мальчики из нашего колледжа.
Я кончала рывками снова и снова, издавая звуки не похожие на мои. Я стала инкарнацией своей матери. Мои бедра тряслись от спазмов оргазма, обнимая моего единственного мужчину.
Он с рыком спускал в меня, стоя на кулаках. Киска не могла остановиться и продолжала конвульсиями высасывать максимум семени этой вонючей твари. Вся потная от перевозбуждения я рухнула перевернув его на спину и уложила свое румяное личико ему на волосатую грудь.
Моя голова поднималась и опускалась сантиметров на семь от нашего общего тяжёлого дыхания. Я поцеловала его взмокшую кожу, поправила слипшиеся от пота волосы и отрубилась.
Читайте и другие рассказы Саманты Джонс
12 876
Загрузка...
Да это жесть