Двухкомнатная квартира, куда мы приехали, находилась в Измайлово. Там я познакомилась с Ниной, и теперь мы всегда вместе. Хозяйка накормила меня. Предложила выкупаться с дороги и постелила в маленькой комнате, а сама с Ниной легла в большой, где в собранном виде стояли две тахты. В маленькой постель была широкая, почти квадратная. На такой я еще никогда не спала и перекатывалась, не зная, как поудобней улечься. Из соседней комнаты доносились приглушенные голоса хозяйки и Нины. Они о чем – то тихо говорили, а потом замолчали. Мне показалось, что я слышу стоны, но я уснула.
Ночью вдруг почувствовала, что кто – то лезет ко мне под одеяло. Страшно испугалась и вскочила, но это была хозяйка. Она меня успокоила, сказала, что привыкла к этой своей кровати и вообще нам вдвоем будет теплее. Она прижалась ко мне и стала нежно поглаживать то мой живот, то бедра, то грудь. Как бы успокаивая. Сперва делала это через ночную рубашку, которую дала мне, а потом сказала, чтобы я сняла ее. Теперь прикосновения ее рук, теплых и нежных, мне стали еще прият¬нее. Ничего подобного я раньше не испытывала и стала сама подставлять свое тело ее необыкновенным рукам, ловким и горячим.
С каждой минутой мне становилось все теплее и теплее, а по телу начал пробегать трепет. Вдруг хозяйка откинула одеяло и стала ласкать меня губами и языком, всю обцеловывая. Сперва лизала соски, а потом начала постепенно опускаться все ниже и ниже. Я была в полной растерянности. Не могла вымолвить ни слова и только вздрагивала от необыкновенно сладких ощущений.
Прежде даже не представляла себе, что такое можно чувствовать. Хотя и была девушкой, страха никакого не испытывала. Ведь я была в постели с женщиной, а не мужчиной. Я знала, что бояться надо мужчин, потому что только он может лишить невинности. Поэтому я не противилась тому, что делала со мной хозяйка. А она раздвинула и подняла мои ноги и, разместившись между ними, стала лизать меня теперь уже внутри. Что я чувствовала – передать словами невозможно. В какой – то момент мне казалось, что я получила удар током, от которого по всему телу разлилась приятная и доселе неведо¬мая мне истома. Тогда я впервые испытала то, что, как потом узнала, называется оргазмом.
Нина внимательно слушала подругу. По всему было видно, что прежде Вера никогда не делилась с ней своими переживаниями, которые испытала, когда впервые попала в дом хозяйки.
– Утром, когда мы встали, – продолжала Вера, – я боялась, что Нина может о чем – то догадаться. Но она ничего не спрашивала. Словно не придала никакого значения тому, что ее тетя оказалась почему – то в кровати вместе со мной.
На следующую ночь все повторилось с той лишь разницей, что теперь хозяйка сразу легла со мной и тут же принялась ласкать, даже не потушив свет. Теперь она не только лизала меня но и разглядывала, а язык ее проникал так глубоко, что иногда становилось даже больно.
Так продолжалось пять дней, и каждый раз хозяйка делала что – нибудь новое, – от чего мне становилось еще приятнее. Теперь я уже не просто лежала, давая делать со мной все, что она хотела, а и сама начинала отвечать взаимностью, чтобы не оставаться в долгу и отблагодарить теми же ласками. Тем более, что хозяйке это, судя по всему, тоже нравилось, и она даже подсказывала мне, как и что надо делать, чтобы ей было еще приятнее.
В субботу, когда мы, искупавшись, легли с хозяйкой, в комнату вошла Нина. После ванны она не пошла в большую комнату, где спала, а легла с нами. Мы делились впечатлениями об очередной серии фильма «Никто кроме тебя», которую смотрели в тот вечер. Каждый высказывал свои соображения и прогнозы, как будут развиваться события дальше.
Рука хозяйки лежала на моем лобке, нежно поглаживая его, а указательный палец время от времени пробегал по щелке, которая начала намокать. Я с нетерпением ждала, когда Нина наконец уйдет, чтобы мы опять могли заняться ласками, о которых я мечтала теперь весь день. Но Нина и не думала уходить и прижималась ко мне. Она лежала на боку, и я ощущала бедром ее лохматый лобок.
– Давай покажем Нине, как мы любим друг друга, – сказала неожиданно хозяйка и, ловко перевернувшись, легла на меня валетом, как мы уже делали с ней накануне. Ее руки обхватили мои бедра, пальцы развели губы, и язык стал бегать между ними, перебирая нежные складки. Своей щелью она прижалась к моему рту, и я тоже стала лизать ее, всовывать в нее язык, как она накануне просила делать.
Я думала, что Нину все это, если не напугает, то, во всяком случае, смутит, но она была невозмутима, ничему не удивлялась. Больше того, прильнула к моей груди и стала ее сосать. Мне было так приятно, что думала – потеряю сознание. Долго ли, коротко ли все это длилось, не помню, но наконец мы кончили, и хозяйка рухнула рядом со мной в изнеможении.
Я тоже была обессилена и готова была погрузиться в глубокий сон. Но не тут – то было. Место хозяйки внезапно заняла Нина. Теперь она, раздвинув мои ноги, лизала меня еще более яростно. Я извивалась под ее неутомимым языком и жадными губами, стонала, делая над собой усилия, чтобы не завопить. Происходящее хозяйку тоже не удивило, и я поняла, что все было ими обеими заранее задумано и постепенно осуществлялось. Несколько дней хозяйка старательно подготавливала меня, и теперь они с Ниной подвергли меня окончательному «креще¬нию», посвятив в свои отношения.
Хозяйка включилась в нашу игру. Легла так, чтобы ее голова приходилась между ног Нины, которая стояла на коленях надо мной, и стала лизать ее. В таких взаимных ласках мы провели всю ночь. Она положила начало нашей дружбе, а теперь, как видите, и работы, которую нам подыскивает. Так в повседневной практике хозяйка учила нас быть чувственными, энергичными, притягательными и напористыми. Она открывала нам секреты красоты и удовольствия.
Теперь, когда работаю над рукописью и вспоминаю Верин рассказ, живо представляю себе ту сцену, и на память приходят строки стихов арабского поэта ал – Ааша, которые переводил современник Пушкина Сеньковский: «Когда она с подругою играла, ее все тело нежно трепетало и упивалось жарким насла¬жденьем, подстегнутое пылким нетерпеньем».
– Нина тогда уже владела большим опытом, но все еще оставалась тоже девушкой, – продолжала Вера. – Даже показала мне однажды, чтобы я не сомневалась, села мне на грудь и широко раздвинула ноги, теперь мы были друг для друга как бы мужчинами, восполняли взаимными ласками их отсутствие и мечтали о них.
– А как же ваши родители? – поинтересовалась я. – Они, наверное, вас разыскивают?
– Отца у меня нет, а матери я написала, что поступила в ПТУ. Она наверняка даже рада, что я уехала. Ей не до меня. У нее любовник, а он на меня, как выпьет, поглядывать начал. Она мне однажды сказала, что если заметит – убьет. И о Нине тоже беспокоиться некому. Она с бабкой жила, а той не до нее.
Слушая эту исповедь, я подумала: какого искусства и артистизма в проституции можно ждать от этих девчонок из провинции? Они пошли в нее не по убеждению и призванию, а от безысходности, брошенные фактически на произвол. Так вот и будут какое – то время заниматься «ремеслом», пока не истаскаются, и их, не имеющих никакой специальности, кроме работы в постели, выбросят за ненадобностью на улицу, потому что придет новая смена молоденьких и свежих. Вот подумаешь, видя все это: стоит ли вообще заводить детей. А вдруг дочка будет?
Честно говоря, будь у меня дочь, я не хотела бы, чтобы на ее пути, как у меня, возник «любимый» вроде Эдика и тоже обгадил первое чувство. От такого никто не застрахован.
Вера, между тем, продолжала свой рассказ:
– Однажды, когда мы были с Ниной одни, она призналась, что никакая она не племянница хозяйки, а такая же, как и я – приезжая из Калуги и что до меня у них была другая девчонка. Она оказалась прирожденной минетчицей, хотя и оставалась невинной. С первого же раза так мастерски овладела оральным сексом, на который сама же напросилась, что в нее по уши влюбился один иностранец, и хозяйка уступила ему ее насовсем.
– И вы по – прежнему девушки? – спросила я.
– Теперь уже, конечно, нет, – вступила в разговор Нина, ухмыльнувшись.
– Когда Вера освоила приемы лесбоса и привыкла к регулярным оргазмам, хозяйка предложила нам расширить наши возможности в сексе. Мы согласились, и она продала наши целки по 400 зеленых двум богачам. Себе взяла половину за посредничество. С тех пор мы перестали слишком опасаться мужчин вообще и недостаточно в частности. Теперь обслуживаем клиентов уже по – всякому. Можем и вместе выступать, если хотят посмотреть на лесбос.
Я слушала и думала о том, что откупоривание не наделило их женственностью, а лишь сделало более универсальными. Спросила;
– А хозяйка?
– Она тоже принимает или с нами работает, если нужно. Клиенты, знаете, какие привереды. И то им подай, и это им нужно.
У нас, проституток со стажем, четко отработанный конвейер и постоянная гарантированная работа. Таким начинающим и особенно малолеткам сложнее, чем нам, находить клиентуру, а тем более надежную, контакт с которой и безопасен и не чреват неприятностями вроде насилия и обмана. Они всецело зависят от сутенеров и бандерш. Трудно пришлось бы этим двум девчонкам, на первых порах во всяком случае, если бы на них не «набрела хозяйка». Она, конечно, специально выискивает провинциалок по вокзалам, чтобы взять их под свою материнскую опеку, а затем, обучив, пустить в оборот.
Греческим гетерам, что дословно значит «подругам», было проще находить клиентов. Прогуливаясь по улицам древнего города, давали о себе знать условным знаком, который оставляли на земле подошвами сандалий. Эта надпись читалась как:
«Иди за мной». Гетеры были более образованными и развитыми духовно, чем афинские женщины – жены, которых обучали только домашнему хозяйству, ткачеству и прядению. Мужчинам с гетерами, грамотными, начитанными, играющими на музыкальных инструментах, одевавшимися со вкусом, было интереснее проводить время. Нередко эти знакомства переходили в прочную связь на всю жизнь. Перикл, например, развелся с женой и женился на гетере, милетянке Аспазии, которая была образованнейшей женщиной своего времени.
Возле нее группировались лучшие умы Афин: историк Геродот, философ Анаксагор, скульптор Фидий, поэт Софокл и многие другие. В кружок Аспазии входили и женщины, и шокированное общество, которому как бы бросили вызов, обвинило ее в сводничестве… Словом, это был уровень, не то что нынешнее племя эрзац пэтэушниц.
Я слушала юных проституток, с которыми меня неожиданно свел случай, и с грустью думала о том, что в годы моего девичества такое откровение в устах девчонки, какое услышала от Веры, невозможно было даже представить себе. Ушлая смена грядет нам, и это у нас, профессионалок, не может не вызывать тревогу. Можно утешаться лишь тем, что они способны предложить клиенту лишь серию заученных приемов, а не искусство импровизации с учетом индивидуальности. Вся надежда теперь на благоразумие моих традиционных клиентов, понимание ими ситуации…
Есть эротика и есть секс
Каждый мужчина, какой бы неказистый и невзрачный он ни был – личность со своими вкусами, претензиями, причудами и комплексами. Именно в сексе такие – закомплексованные, и стараются себя утверждать. От них можно ожидать всего, но точно предвидеть, к чему у такого пристрастие и склонность, заранее невозможно. Все надо поэтому принимать, как неизбежную данность и соответствовать по мере возможности, подавляя в себе если не неприязнь и отвращение, то, в лучшем случае, удивление.
Вспоминается художник – пейзажист, картины которого украшают вернисажи и общественные места. Меньше всего он походит на Квазимоду. Выглядит представительно и внешне привлекателен. С ним у меня связаны по – своему яркие впечатления. Почти такие, какие оставляют его картины. Если кто – то из читателей сгорает от нетерпения узнать фамилию этого художника и ждет, что я ее назову, то напрасно.
Делясь впечатлениями о своих клиентах, никогда не стану уподобляться журналистке Дарье Аслановой, которая, переспав с известными людьми, принялась обнародовать их имена и фамилии. В жизни любой женщины, даже что ни на есть самой порядочной, тоже немало пикантных приключений, о которых известно только ей одной. Потому – то они и называются интимными. У проституток в загашнике таких историй тем более полным – полно. Есть что вспомнить и при случае другим рассказать. В том числе клиентам, чтобы распалить воображение. Ну и всем прочим для удовлетворения досужего любопытства, а кое – кому в назидание и поучение.
Но чтобы называть имена, с кем была близка? Ни боже мой! Такое может прийти в голову либо недоумку, либо авантюристке и злобствующей шантажистке. Проститутка, уважаю¬щая себя, до такого предательства никогда не опустится. Если я взялась рассказать здесь о ком – то, а за каждым «образом» и «случаем» стоит конкретное лицо, то могла бы для пущего эффекта тоже назвать поименно всех героев моего бесконечно¬го «романа». Для меня это тоже было бы весьма лестно. Еще бы: какие люди, какие имена – известные ученые, писатели, артисты, художники.
Но я никогда не поддамся такому дешевому соблазну. Мое повествование – иносказательно. Кто захочет, пусть себя и других узнает сам. Я пользуюсь тем же приемом, что и Валентин Катаев в книге «Алмазный мой венец». Под занавес жизни он изящно воспроизвел образы некоторых своих коллег по литературе, не называя ни одного из них по имени.
Имя Аслановой – Дарья, то есть Даша в домашнем обиходе. Оно напоминает мне анекдот, который весьма символичен. Судите сами. Какая – то газета объявила конкурс на самый короткий рассказ. Претендентов оказалось очень много. Один из них, конечно, еврей, прислал такой: «Даша, Даша, Даша», чем озадачил компетентное жюри, состоящее из прославленных поэтов и прозаиков – членов Союза писателей. Это был самый короткий текст. Автора пригласили и попросили объяснить, что он имеет в виду, как это надо понимать.
– Очень просто, – ответил он. – Надо только правильно расставить знаки препинания и прочитать с выражением. – И он тут же все это сделал, приведя членов жюри в умиление.
Рассказ выглядел и звучал так: «Даша, дашь, а?», «Да! Ша!». Жаль, что нынешняя Даша не следует примеру скромной и по – своему целомудренной героини этого непритязательного, но поучительного анекдота.
Если в моем скромном повествовании кое – кто теперь узнает себя, буду рада. Пусть клиенты знают, что я помню их и таким образом шлю сердечный привет. Так что слова Е. Баратынского:
Вы слишком многими любимы, Чтобы возможно было вам Знать, помнить всех по именам к себе никак отнести не могу. Поэт советовал, чтобы никого не запамятовать, имена записывать: «Сии листки необходимы». Но я и без этого всех держу в памяти. Что, впрочем, и не удивительно, если учесть особенность моего контингента. Каждый в нем – по – своему личность, а не какой – то сброд с привокзаль¬ной площади, транзитные трахальщики. Тех действительно в потемках подъезда трудно запомнить, как и разглядеть, наверное, хорошенько.
Когда художник первый раз пришел ко мне, я хотела, как обычно, снять с себя все сама. По опыту знаю, что такой стриптиз оказывает, как правило, положительное воздействие и хорошо возбуждает.
А художника, как я думала, тем более заведет. Но клиент вопреки моему ожиданию, что он тоже тут же начнет раздеваться, чтобы быть со мной на равных, не дал мне раздеваться и стал делать это сам.
Его руки скользили по моей спине, груди, бедрам и животу от застежки к застежке и спускались все ниже и ниже. Теплые, трепещущие и настойчивые, они возбуждали меня, хотя я в тот раз к этому вовсе не стремилась. Мне было вполне достаточно того, что получила накануне от темпераментного поэта – песенника, обслуживающего попсу. Но теперь возбуждение захватывало меня как – то само собой, вопреки моей воле. Чувствуя силу своего воздействия, он спросил…
– Ты правда хочешь меня?
Что я могла ответить? Вместо слов принялась торопливо расстегивать ширинку его брюк, чтобы выпустить на волю вздувшийся фаллос. Это было красноречивей всяких слов.
Каждое его прикосновение к соскам, пупку и копчику заставляло меня вздрагивать и стараться тоже быстрее раздеть его, освободить от всей одежды.
Когда на нас обоих не осталось ничего, он повернул меня к себе спиной, давая понять, что хочет взять сзади. Я наклонилась, легла грудью на стол, и он сразу одним толчком всадил в меня член, стоявший так здорово, что его даже не пришлось направлять рукой. Он сам нашел дорогу в логово, как хорошо натасканная такса. Или эрдельтерьер, которых обычно используют, как проводников слепых.
Я думала, что он будет трахать с той же яростью, с какой ворвался в меня, и судорожно вцепилась руками в края стола, но все происходило совсем по – другому. Вопреки моему тайному ожиданию, а мне, признаться, уже захотелось именно ярости, чтобы он меня заебал, оказавшись во мне, он стал, наоборот, двигать членом медленно и плавно. Явно стремился продлить процесс как можно дольше. Он останавливался, отдыхал и потом продолжал снова. Так делают художники, работая над картиной. Время от времени останавливаются, отступают от мольберта и пристально вглядываются в рисунок и в натуру.
Я потеряла счет своим оргазмам. А он не торопился накладывать последний штрих и свой автограф. Кончил лишь тогда, когда, не вынимая член, подвел меня к открытому окну. Я, облокотившись на подоконник, высунулась из него. Был яркий солнечный день, улица полна народа, шурша шинами, по ней мчались автомобили. Но никому до нас не было никакого дела. Одни смотрели себе под ноги в надежде найти оброненные кем – нибудь деньги, видя в этом единственную возможность ныне разбогатеть. Другие жадно и пытливо вглядывались в хозяйственные сумки друг друга, чтобы таким образом определить, что дают поблизости. Никому и в голову не приходило посмотреть на небо или хотя бы просто вверх, где мы на тринадцатом этаже башни из блоков самозабвенно занимались сексом, любуясь городским пейзажем. Привычный как все, он в этот раз казался необыкновенным…
На прощанье, положив на стол обусловленный гонорар, он сказал:
В следующий раз подарю тебе этот «Вид из окна» уже на холсте.
Недоучки, снующие сейчас в Москве по панели и у гостиниц, видят во всех без исключения мужчинах таких же животных, как они сами. Считают, что для них главное – кончить в то или иное отверстие, что они руководствуются лишь «правилом» – «наше дело не рожать, сунул, вынул и бежать». Такие «героини» выведены, например, в фильме «Интердевочка». Считаю, что они оказали на школьниц совсем обратное действие, не то, которое хотелось бы постановщику фильма. Они увидели, как можно без приобщения к образованию и культуре жить безбедно и красиво, ни в чем себе не отказывая, если просто торговать своим телом, овладев некоторыми приемами вульгарного секса. Считают по наивности, что стоит предложить мужчине веер удовольствий, как польется золотой дождь материального благополучия. Эта «идея», как говорится, овладевает массами и становится реальной силой, если судить по обилию объявлений, которые ежедневно публикуются в газетах под разным соусом: «Знакомство», «Экспресс знакомство», «Интимные у!
слуги», «Гейши», «Развлечения», «Красивые девушки богатым го¬сподам», «Знакомство круглосуточно» и, наконец, иносказательно – «Массаж».
Когда я принимаю клиента в первый раз, он уже имеет обо мне определенный отзыв от человека, которого хорошо знает и которому верит. Давая мне рекомендацию, он, конечно же, уточняет, что от меня можно получить. Мужчины в этом смысле весьма откровенны и как, бы даже бравируют своей осведомленностью и опытом. А вот публикация телефонов, по которому можно пригласить проститутку, лично у меня вызывает большое сомнение.
Это тот самый вариант рынка, о котором народ сложил ироничную поговорку: не обманешь – не продашь.
Считается, что реклама – двигатель торговли. Но какая же это реклама по телефону, которая практикуется у нас. Она извращена, как и само понятие рынка. У нас на нем нет конкуренции товаров по качеству, потому что их мало. Обилие предложений со стороны проституток, их количество, увы, не переходит в качество, как следовало бы ожидать. Наоборот, от возрастающего числа предложений снижается квалификация.
Профессионализм в проституции таит в себе и отрицательный момент. Слишком узкая специализация может отнять у специальности ее смысл. Это бывает, когда побочное смешивают с главным. В нашем же деле самое главное – не быть шаблонной, однообразной, стараться каждый раз быть интересной по – новому. (Я имею в виду тот вид проституции, когда клиентура стабильна, а не непрерывно обновляющаяся). Иметь такую не так – то просто. Для этого нужно обладать умом, фантазией и воображением, умением импровизировать. Только так можно заинтриговать собой клиента и привязать его к себе.
Нужно, чтобы клиент всегда оставался удовлетворен и доволен. Чтобы не получилось как в известном анекдоте о Буратино. Он пожаловался папе Карло:
Мальвина мне не дает!
Это почему же? – удивился папа Карло.
Потрогала и говорит, что я ее поцарапаю.
Ладно, давай я посмотрю, – сказал папа Карло. Буратино расстегнул ширинку. Папа Карло потер ему пиписку шкуркой со всех сторон. Буратино снова отправился к Мальвине, но скоро вернулся.
Ну как, все в порядке? – спрашивает папа Карло.
Да ну ее! – отвечает Буратино.
Опять не дала?
508
Загрузка...
